В начале января уровень смертности всегда повышается, а затем идет на спад. Так происходит из года в год. Сотрудники похоронных организаций рассказывают, что у них есть негласная установка - перед Новым годом массово закупать похоронные принадлежности, ими прямо забивают склады. Весь месяц работают, а в феврале - отдыхают. С чем это связано и почему пик смертности приходится именно на первую половину января - сказать сложно.
Увеличивается количество как неестественных смертей, так и вполне логичных - например, когда человек долгое время боролся с серьезным заболеванием. Связь между последним и новогодним периодом выявить нельзя - по крайней мере, мне неизвестно, чтобы эти данные собирали и анализировали.
© Нина Фролова
Новогодняя смерть
Одна из причин повышения уровня случайных смертей в том, что у нас часто злоупотребляют алкоголем. Особенно в праздники. Отсюда - много летальных случаев, связанных с отравлением или обострением заболеваний на фоне выпитого. В идеале - вообще не пить. Если это невозможно, выбирайте качественные напитки: большинство случаев интоксикации связаны с суррогатами. Пищевые отравления тоже часто происходят, но обычно не приводят к смертельным исходам. Хотя и такое бывает.
В новогодние праздники возрастает и процент несчастных случаев. Но это, опять же, связано с алкоголем: опьянение нередко провоцирует ДТП с жертвами. Пиротехника - еще один фактор риска. Во-первых, она может быть некачественной (но это встречается не так часто). Во-вторых, ее использование в состоянии алкогольного опьянения часто приводит к несоблюдению элементарных норм безопасности и - смерти. Вообще, все сопутствующие празднованию увеселительные мероприятия - по приему алкоголя, наркотических средств и прочего - в это время усугубляются и влияют на уровень смертности.
Еще одна «интересная» смерть связана с бездействием медицинских структур. Об этом обычно стараются не говорить. Банально, если в разгар праздника происходит критичная ситуация, до скорой не всегда можно достучаться. Потому что сотрудники, даже те, кто на дежурстве, просто не в состоянии работать - опять же из‑за алкогольного опьянения. Понятно, что поголовно говорить нельзя, но такие случаи были в моей практике.
Последний путь
В нашей стране похоронный рынок - это совокупность частного бизнеса и государственных учреждений, имеющих то или иное отношение к смерти: больницы, морги, кладбища. Нередко из‑за этого возникает коллизия.
Для похоронных организаций не существует таких понятий, как праздники, выходные, нормированный рабочий день. Ведь смерть не выбирает время, она может произойти в полночь с 31 декабря на 1 января. С государственными структурами все не так однозначно. Есть дежурные бригады, которые так же, как и кареты скорой, выезжают в любое время для оказания первой помощи по организации похорон - перевозки умерших в морг. Там тоже есть дежурные врачи, которые принимают тела. То есть стартовый этап нормальный, а вот потом начинается пробуксовка.
Дело в том, что морги подчиняются общему производственному календарю. А значит, в первые несколько дней там скапливаются умершие: никто их не вскрывает и не выдает родственникам. Основная проблема - наши морги не рассчитаны на такое количество тел: их сохранность не обеспечивается, так как холодильных камер не хватает. В результате умерших выкладывают в коридорах, наваливают друг на друга горами. Это довольно печальное зрелище.
Из‑за такого «сохранения» начинается процесс разложения тел. Нельзя однозначно сказать, как быстро он произойдет, так как это зависит от многих факторов: какой человек, сколько ему лет, какое у него было заболевание, в каком состоянии его привезли. Если, например, привозят бездомного, который до этого пролежал долгое время под снегом и его начали есть черви, оставляют его в теплом коридоре и сверху кладут еще три свежих трупа - черви сразу же перелезают на новые тела. И когда на четвертый-пятый день праздников умершего разрешают забрать, возникает совершенно страшная картина.
Вторая беда - кладбища. Здесь та же история: у них выходные, поэтому захоронения не производятся.
Коррупция и очереди
Сложившаяся ситуация порождает коррупцию: иногда в моргах есть сотрудники, готовые поработать в праздники, но за достаточно большую сумму от родственников. Цены могут расти до безумного уровня. И платить придется за все: чтобы получить разрешение на выдачу тела из морга, чтобы его все-таки выдали, чтобы на кладбище приняли.
Вообще, морги у нас бесплатные. Но по факту там нередко навязывают услуги - например, макияж и бальзамирование. Стоят они от 5 до 25 тысяч рублей в зависимости от региона. Если выдача тела происходит в нерабочее время, то, как правило, приходится заплатить от 1000 рублей до двойной цены за все оказанные услуги. История двух дураков: один платит, другой просит.
С кладбищем посложнее, потому что там обычно нет прямого контакта с сотрудником, который мог бы в праздничные дни все оформить и захоронить умершего. И, опять же, все зависит от региона - я знаю города, где в выходной вообще невозможно найти таких людей, их просто нет.
Что касается крематориев, в регионах с ними все нормально (там работают в основном частные крематории), а вот в Москве - нет. Помню, несколько лет назад как раз в новогодние праздники из‑за этого произошел скандал: в первый рабочий день крематориев выстроилась огромная колонна из катафалков. Люди ждали в очереди по шесть часов. И конечно, там тоже нашлись те, кто решил заработать на продаже своего места.
Папа умер в новогоднюю ночь, в миллениум.
В темных дворах и переулках взрывались петарды, взлетали и с треском рассыпались в ночном небе разноцветные фейерверки. Город не спал, праздновал приход нового года, века, тысячелетия. В окнах светились новогодние елки. Люди смеялись, пили шампанское и, как обычно в новогоднюю ночь, всем казалось, что завтра жизнь изменится и непременно к лучшему.
К утру город замер, устав от праздника. На улицах стало тихо, безлюдно и сонно.
Осознать смерть близкого человека так быстро нельзя, не получается. В голове обрывки рассеянных мыслей, тщетные попытки сосредоточиться на вопросах: что надо делать, куда звонить, кого звать? И какая-то неловкость от того, что кого-то надо беспокоить в новогоднее утро.
Пришли соседи, приехала милиция. Что-то писали, подписывали. Потом вызвали тех, кто умеет спокойно и по-деловому, не обращая внимания на проявления первых эмоций у окружающих, завернуть труп в одеяло, снести по узким лестницам хрущевской пятиэтажки, погрузить в машину и увезти в морг.
Все! От полученных наставлений о дальнейших действиях в голове рождается еще один житейский вопрос: где брать и сколько надо денег на похороны? Горевать некогда. Да и не хочется. Глаза не плачут. Сердце не болит. Не дошло еще.
Я оглядываюсь в опустевшей квартире, где папа пролежал долгих пять лет. Его болезнь была смертельной, ничем не лечилась и врачи давно о нем забыли.
Мир вокруг менялся стремительно, а в этой комнате все оставалось не тронутым: вещи, посуда, книги, огромное количество журналов, газет, аудиокассет и пластинок. На полу в беспорядке стояли большие картонные коробки. В них хранились фотографии и негативы – результат многолетнего папиного труда на поприще фотожурналистики. Папа называл эти коробки « мое богатство», при этом он горестно вздыхал и всякий раз повторял, что когда он умрет, все это пропадет. В нелегкой заботе о лежачем больном, во мне этот фотохлам вызывал грусть и даже раздражение. Я иронично называла себя «богатой наследницей» и всякий раз, подметая пол, старалась терпеливо подбирать все вывалившиеся пакетики, рассовывать их по коробкам, чтобы с очередным сквозняком весь этот процесс опять повторился.
Вот и в это утро, в суете вокруг покойного, мы бессовестно затоптали его рассыпанное по полу «богатство». Я привычно наклонилась, чтобы все собрать и вернуть на место. Какие-то записки, маленькие бумажные конвертики наполненные негативами и фотоотпечатками, возле еще не прибранного дивана – фотография напечатанная на двух полосках склеенной фотобумаги. Обычно папа так делал, когда соединял два кадра в широкую панораму. На фотографии – поле, поросшее высокой травой, густой кустарник, вдали роща.
Простой, не здешний, ни чем не примечательный пейзаж. Зачем надо было это фотографировать, тратить пленку, клеить бумагу? Переворачиваю снимок. На обратной стороне знакомым почерком написана короткая фраза. Читаю. По спине бегут мурашки. Сердце отзывается жгучей болью. От нахлынувшего горя подкашиваются ноги.
Морозный ветер из приоткрытой балконной двери случайно с ворохом бумаг снес именно эту фотографию, на которой умерший в эту ночь папа когда-то написал: Вот здесь я родился.
Воронова Татьяна
Понравилось?
Подпишитесь на обновление через Е-Майл:
и Вы будете получать самые актуальные статьи
в момент их публикации.
Это происходит каждый год. Каждый долбанный год в ночь, с 31 декабря на первое января я глотаю транквилизаторы, чтобы отключиться и ничего не воспринимать.
Это началось, когда мне было семь лет. Тогда мы жили в маленьком двухэтажном домике. Сверкала наряженная ёлка, по телевизору президент поздравлял страну, а потом – бой курантов, мне и маленькой моей сестричке налили детского шампанского. Мы радовались, что всё было по-взрослому, и ждали чуда. Ведь сегодня Новый год, а значит, может произойти самое невероятное.
Мы и не заметили, как папа подмигнул маме и куда-то скрылся. Прошел час, два, и мама начала беспокоиться. Нас, ничего не понимающих, погнали спать. А на утро моего отца нашли мёртвым в печной трубе, с полным красным мешком подарков. Врачи сказали, что у него был сломан позвоночник. Мама всё время плакала, и мы уехали из нашего маленького домика.
Казалось, всё будет хорошо. Мы переехали в город к маминой тетке, очень религиозной женщине. Мама говорила, что в окружении икон она чувствует себя в безопасности…На утро первого января её обнаружили мёртвой в подъезде. Когда выносили тело, я мельком увидел маму – она была вся синяя, но очень красивая. Она показалась мне похожей на Снежную Королеву.
После смерти мамы тётка не отступала от нас ни на шаг. Мы были с ноги до головы обкурены ладаном, а в нашей детской со стен на нас смотрели хмурые лица святых. Сестренка очень боялась их, говорила, что видит, как они улыбаются ей. Я гладил её по голове, но не верил ей. Мне казалось, она просто была очень напугана.
…Впервые я увидел ту тварь на шестнадцатый Новый Год. Тогда я засиделся на кухне с ноутбуком допоздна. Я хотел согреть чаю, и мельком бросил взгляд на черную дыру окна. Там, за заиндевевшим стеклом смотрели на меня два черных глаза. Они приковывали к себе взгляд, и такой читался в них смертельный ужас, что я закричал и выбежал из кухни. Разбуженная тётка осенила окно крестным знамением, но, разумеется, это не помогло.
В семнадцатый Новый Год Оно забрало мою сестру. Я до сих пор проклинаю себя, что оставил её одну, выйдя за пустяковым делом. Когда я вернулся в квартиру, меня пронзил могильный холод. Было странно темно, а из моего рта вырывался клубочками пар. Мне всюду мерещились уродливые тени, которые искривлялись при каждом моём осторожном шаге. Пробормотав слова молитвы, я дернул ручку двери нашей комнаты.
Моя сестра сидела ко мне спиной. Не сразу я разглядел огромную тень, черней самой тьмы, клубившейся перед её лицом. Я тихонько позвал её по имени, и тень – или что-то, что казалось ею,- словно в насмешку развернула её в мою сторону. На лице моей сестры застыла гримаса ужаса, глаза её закатились под веки, и вся она была отвратительно сине-багровая. Лица святых с икон превратились в демонов, оскаливших свои разверстые рты. Их пустые черные глазницы следили за мной. Клубящаяся тень двинулась на меня, и я потерял сознание от ужаса.
….Против Него и Теней помогает железо. Против нечисти всегда помогает языческое железо, но никак не молитва. Железо может даже ранить его – так, во всяком случае, пишут в старых языческих книгах, но мне совсем не хочется это проверять. Когда-то его звали Святой Николас, но Он предпочитает другое имя, которое вкрадчиво шепчет мне во снах. Я не произнесу это имя вслух, даже не заставляйте меня!
Потому что произнеся имя демона, ты можешь его призвать.
Это происходит каждый год. Каждый долбанный год в ночь, с 31 декабря на первое января я глотаю транквилизаторы, чтобы отключиться и ничего не воспринимать.
Это началось, когда мне было семь лет. Тогда мы жили в маленьком двухэтажном домике. Сверкала наряженная ёлка, по телевизору президент поздравлял страну, а потом – бой курантов, мне и маленькой моей сестричке налили детского шампанского. Мы радовались, что всё было по-взрослому, и ждали чуда. Ведь сегодня Новый год, а значит, может произойти самое невероятное.
Мы и не заметили, как папа подмигнул маме и куда-то скрылся. Прошел час, два, и мама начала беспокоиться. Нас, ничего не понимающих, погнали спать. А на утро моего отца нашли мёртвым в печной трубе, с полным красным мешком подарков. Врачи сказали, что у него был сломан позвоночник. Мама всё время плакала, и мы уехали из нашего маленького домика.
Казалось, всё будет хорошо. Мы переехали в город к маминой тетке, очень религиозной женщине. Мама говорила, что в окружении икон она чувствует себя в безопасности…На утро первого января её обнаружили мёртвой в подъезде. Когда выносили тело, я мельком увидел маму – она была вся синяя, но очень красивая. Она показалась мне похожей на Снежную Королеву.
После смерти мамы тётка не отступала от нас ни на шаг. Мы были с ноги до головы обкурены ладаном, а в нашей детской со стен на нас смотрели хмурые лица святых. Сестренка очень боялась их, говорила, что видит, как они улыбаются ей. Я гладил её по голове, но не верил ей. Мне казалось, она просто была очень напугана.
…Впервые я увидел ту тварь на шестнадцатый Новый Год. Тогда я засиделся на кухне с ноутбуком допоздна. Я хотел согреть чаю, и мельком бросил взгляд на черную дыру окна. Там, за заиндевевшим стеклом смотрели на меня два черных глаза. Они приковывали к себе взгляд, и такой читался в них смертельный ужас, что я закричал и выбежал из кухни. Разбуженная тётка осенила окно крестным знамением, но, разумеется, это не помогло.
В семнадцатый Новый Год Оно забрало мою сестру. Я до сих пор проклинаю себя, что оставил её одну, выйдя за пустяковым делом. Когда я вернулся в квартиру, меня пронзил могильный холод. Было странно темно, а из моего рта вырывался клубочками пар. Мне всюду мерещились уродливые тени, которые искривлялись при каждом моём осторожном шаге. Пробормотав слова молитвы, я дернул ручку двери нашей комнаты.
Моя сестра сидела ко мне спиной. Не сразу я разглядел огромную тень, черней самой тьмы, клубившейся перед её лицом. Я тихонько позвал её по имени, и тень – или что-то, что казалось ею,- словно в насмешку развернула её в мою сторону. На лице моей сестры застыла гримаса ужаса, глаза её закатились под веки, и вся она была отвратительно сине-багровая. Лица святых с икон превратились в демонов, оскаливших свои разверстые рты. Их пустые черные глазницы следили за мной. Клубящаяся тень двинулась на меня, и я потерял сознание от ужаса.
….Против Него и Теней помогает железо. Против нечисти всегда помогает языческое железо, но никак не молитва. Железо может даже ранить его – так, во всяком случае, пишут в старых языческих книгах, но мне совсем не хочется это проверять. Когда-то его звали Святой Николас, но Он предпочитает другое имя, которое вкрадчиво шепчет мне во снах. Я не произнесу это имя вслух, даже не заставляйте меня!
Потому что произнеся имя демона, ты можешь его призвать.